Привет.
Я чувствую себя телом, просто телом.
Начну с того, что вчера ночью я вернулась из Астрахани. Я была там четыре дня, добиралась на поезде тридцать два часа, плюс до Уфы еще три.
Я увидела свою женщину. Убедилась в тысячный раз, как сильно люблю ее. Первые два дня все было как в кино: походы по магазинам, прогулки по набережной, целование рук, смущенные улыбки и счастливые блестящие глаза. Первого августа я пошла в деканат подавать документы. Когда мне сказали, что я поступила на бюджет, я разрыдалась. Трижды. Во время собеседования милая стояла рядом и гладила мою спину, изредка наклоняясь к моему уху и шепотом напоминая, что все хорошо. Потом я рыдала от счастья в ее объятиях, а потом она ушла по делам. Я вывела ее из здания, а она на прощание поцеловала меня в щеку.
Ее редкие поцелуи были такими трогательными и милыми по своей простоте. Так вышло, что из-за моих каблуков наша разница в росте была настолько заметной, что когда мы обнимались, я чувствовала ее дыхание на моих ключицах. То есть, я была практически на голову ее выше. И каждый раз, когда она хотела чмокнуть меня в щеку, ей приходилось вставать на носочки. И это было так мило, боже, слишком мило.
После того дня у нее случились некоторые проблемы. Мы встречались еще два раза, но ни взглядов, ни поцелуев больше не было. Мне было неловко из-за этого, хотелось проявить внимание, но я просто не знала, как. Она была хмурой, выпускала дым, а я украдкой изучала ее губы: острые уголки верхней и пухлую нижнюю. Я помню ее лицо в тот день, и уже несколько ночей оно предстает передо мной так явственно, будто это было вчера. Ее нахмуренные брови, острый взгляд, направленный на новостройки, сигаретный дым, губы, сжимающие тонкий Ричмонд, пальцы с многочисленными черными витиеватыми, но не вычурными, кольцами. Ее нестриженные волосы, отросшая челка, падающая на глаза. Я постоянно тянулась поправить ее, убрать за ухо, но постоянно она возвращалась обратно, и в те редкие моменты мы переглядывались и смеялись с какой-то даже неловкостью.
Она не смогла проводить меня на поезд. Мы обе заметили, что что-то пошло не так, что мы резко стали будто чужими друг другу.
Вчера она написала, что чувствует внутри себя вакуум, и что это ей не нравится. Мои многочисленные вопросы по поводу ее отношения непосредственно ко мне старательно игнорируются. Она не может ничего объяснить, постоянно уходя из онлайна, отклоняет мои предложения поговорить, объясняя, что у нее нет возможности. Я сижу как на иголках. После того, как я увидела ее вживую, я скучаю с утроенной силой, и я люблю ее так же, если не сильнее, а она..кажется, разочарована мной.
У меня связаны руки, я ничего не могу, кроме как ждать, будто приговора, ее ответа.
На руках билеты на двадцать третье августа, и как за оставшиеся две недели не сойти с ума, я не имею ни малейшего понятия.
«—Я не знаю из-за чего это. Просто... Не знаю. Я может большего хотела, может замечталась, может не успела, не поняла. Не знаю.
Но внутри чувствовать бездну...
не клево.»
Я чувствую себя телом, просто телом.
Начну с того, что вчера ночью я вернулась из Астрахани. Я была там четыре дня, добиралась на поезде тридцать два часа, плюс до Уфы еще три.
Я увидела свою женщину. Убедилась в тысячный раз, как сильно люблю ее. Первые два дня все было как в кино: походы по магазинам, прогулки по набережной, целование рук, смущенные улыбки и счастливые блестящие глаза. Первого августа я пошла в деканат подавать документы. Когда мне сказали, что я поступила на бюджет, я разрыдалась. Трижды. Во время собеседования милая стояла рядом и гладила мою спину, изредка наклоняясь к моему уху и шепотом напоминая, что все хорошо. Потом я рыдала от счастья в ее объятиях, а потом она ушла по делам. Я вывела ее из здания, а она на прощание поцеловала меня в щеку.
Ее редкие поцелуи были такими трогательными и милыми по своей простоте. Так вышло, что из-за моих каблуков наша разница в росте была настолько заметной, что когда мы обнимались, я чувствовала ее дыхание на моих ключицах. То есть, я была практически на голову ее выше. И каждый раз, когда она хотела чмокнуть меня в щеку, ей приходилось вставать на носочки. И это было так мило, боже, слишком мило.
После того дня у нее случились некоторые проблемы. Мы встречались еще два раза, но ни взглядов, ни поцелуев больше не было. Мне было неловко из-за этого, хотелось проявить внимание, но я просто не знала, как. Она была хмурой, выпускала дым, а я украдкой изучала ее губы: острые уголки верхней и пухлую нижнюю. Я помню ее лицо в тот день, и уже несколько ночей оно предстает передо мной так явственно, будто это было вчера. Ее нахмуренные брови, острый взгляд, направленный на новостройки, сигаретный дым, губы, сжимающие тонкий Ричмонд, пальцы с многочисленными черными витиеватыми, но не вычурными, кольцами. Ее нестриженные волосы, отросшая челка, падающая на глаза. Я постоянно тянулась поправить ее, убрать за ухо, но постоянно она возвращалась обратно, и в те редкие моменты мы переглядывались и смеялись с какой-то даже неловкостью.
Она не смогла проводить меня на поезд. Мы обе заметили, что что-то пошло не так, что мы резко стали будто чужими друг другу.
Вчера она написала, что чувствует внутри себя вакуум, и что это ей не нравится. Мои многочисленные вопросы по поводу ее отношения непосредственно ко мне старательно игнорируются. Она не может ничего объяснить, постоянно уходя из онлайна, отклоняет мои предложения поговорить, объясняя, что у нее нет возможности. Я сижу как на иголках. После того, как я увидела ее вживую, я скучаю с утроенной силой, и я люблю ее так же, если не сильнее, а она..кажется, разочарована мной.
У меня связаны руки, я ничего не могу, кроме как ждать, будто приговора, ее ответа.
На руках билеты на двадцать третье августа, и как за оставшиеся две недели не сойти с ума, я не имею ни малейшего понятия.
«—Я не знаю из-за чего это. Просто... Не знаю. Я может большего хотела, может замечталась, может не успела, не поняла. Не знаю.
Но внутри чувствовать бездну...
не клево.»